Комиксы против классики? Зачем нужно даже в младших классах писать сочинение? Кто из современных писателей потеснит Пушкина и Толстого в школьной программе? Об этом корреспондент «РГ» беседует с директором Института социологии образования Российской академии образования Владимиром Собкиным.
   Российская газета: Владимир Самуилович, знакомая восьмиклассница разместила в своем блоге список «заданной» литературы на лето. Всего 16 книг, замечательная классика. Но, если верить социологам, нынешний школьник может осилить максимум два произведения в месяц? Так нужны ли в современной школе вот эти списки на лето?
   Владимир Собкин: Нужны. В основном это школьная программа. Или произведения, дополняющие творчество авторов. Например, в программе есть «Война и мир» Толстого, значит, летом нужно бы почитать «Анну Каренину». Это правильно. Вся проблема в том, что сегодняшний подросток катастрофически мало читает. Почти уверен: из 16 произведений ваша девочка осилит не более 3-4. Я веду исследование по детскому чтению с середины 70-х годов прошлого века. И если тогда в среднем в месяц старшеклассник читал около 3 книг, то сегодня – меньше одной. Тогда читательский опыт старшеклассника составлял около 40 книг в год, сегодня – меньше 12.
   РГ: Мы говорим о прочитанных бумажных книгах или в расчет берутся и электронные носители?
   Собкин: Без разницы, взял ты дома книжку с полки или скачал из Интернета в электронный «ридер». Главное – сам факт чтения.
   РГ: Что сегодня в книжном «багаже» подростка?
   Собкин: Школьная программа ограничивает круг чтения многих школьников. Тут не до выбора. И в числе любимых книг, если откинуть бестселлеры типа «Гарри Поттера», они называют как раз программные школьные произведения. Плюс у некоторых «Алые паруса» Грина, «Три мушкетера» Дюма и еще 2-3 книги.
   А вообще с чтением беда. Школа – единственный канал, по которому до взрослеющего подростка доходит что-то стоящее. Да и то не в полной мере. В 70-е годы я проводил с ребятами тест на литературное чутье. Предлагал прочесть восемь стихотворений: четыре – Андрея Вознесенского и четыре –Давида Самойлова. Про любовь, конечно, чтобы им интереснее было. Просил, не называя даже фамилий, просто определить: какие четыре – одного автора, а какие – другого. Стиль у поэтов совершенно разный. В 1976 году это стилевое различие чувствовали более 40% школьников. Ухом слышали: «У зим бывают имена, одна из них звалась Наталья, и было в ней дыханье, тайна, и холод, и голубизна», – одно перо (Вознесенский), а «Сколько ненужного яда вылито, сколько ненужных лжей, мое лицо никак не выжмет штангу ушей», – совсем другой авторский слог (Самойлов). Сейчас этот тест проходят только около 12% процентов. Не слышат.
   Второй тест был на прозу. В этом случае различить авторский слог сложнее. 30 лет назад, например, Юрия Олешу от Андрея Платонова на слух отличали 20% процентов детей. Сегодня не наберется и 3%.
   РГ: Что мешает так же глубоко чувствовать литературу, как это было когда-то?
   Собкин: Очень бедный собственный читательский опыт, потому что чем больше человек читает, тем больше литература его сама и обучает. Тут встроен тайный механизм: «Читая тексты, я учусь их читать». Вспомните, как у Пушкина: «Читатель ждет уж рифмы «розы», на вот, возьми ее скорей!». Еще один стопор – методики, по которым преподают литературу. Они разработаны давным-давно и сориентированы на ребенка «той» культуры. Сегодняшние дети – совсем другие читатели.
   РГ: Что должно поменяться в преподавании литературы?
   Собкин: Надо вернуться к важным принципам. Самый первый и фундаментальный: от маленького писателя к большому читателю. В начальных классах нужно учить детей писать не только диктанты, но и сочинения в виде маленьких рассказиков. Ведь, когда я пишу, я начинаю думать и как автор, и как герой, и как читатель. Если этого нет, то ребенок остается на уровне так называемого «наивного реализма». В 70-х годах литературу как искусство воспринимали 30 процентов десятиклассников. Сегодня – лишь 7,5 процента.
   РГ: У современных подростков «клиповое» сознание. Они легче воспринимают информацию в виде короткого ролика, комикса и пр. Может, проблема в этом?
   Собкин: И в этом тоже. Преодолеть ее не так легко. Моей внучке недавно исполнилось 9 лет. Я купил ей «Белый клык» Джека Лондона. Все-таки приключения. Говорю: «Варя, давай я тебе почитаю», а она убегает. Большой страх, что все детство пройдет в мультиках и сериалах, от которых не оторвать. Нет ничего лучше совместного семейного чтения, чтобы приучать ребенка к книге. У Высоцкого в одной песне есть замечательный рефрен: «...значит верные книги ты в детстве читал...».
   РГ: Нужно ли менять школьную программу по литературе, включать в нее современных авторов?
   Собкин: Хороший вопрос. Наши предшественники при всей критике содержания школьного образования более или менее разобрались с литературой того времени. В школьную программу были включены действительно достойные писатели XIX – начала XX века. А вот современной литературы там очень мало. Если мы не включим литературу XX века полностью, то упустим целое поколение и «выкопаем» культурную яму. Великий смысл образования в том, чтобы сохранить и транслировать культуру нового поколения не в отрыве от прошлого, а вместе с ним.
   РГ: Что бы вы добавили в программу по литературе?
   Собкин: Я бы включил пьесу Александра Вампилова «Старший сын». Вполне школьное произведение, точное и понятное для старшеклассников. Безусловно, можно и нужно знакомить с пьесой Виктора Розова «Вечно живые». И театр «Современник» начался именно с этой постановки. Здесь дух эпохи.
   РГ: С какого возраста дети обычно начинают читать?
   Собкин: Мы опросили 1800 родителей детей-дошкольников. Каждый день ребенку читают в целом 43%, пару раз в неделю – 34%, раз в неделю – 12%. Но каждый десятый родитель вообще не находит в рабочей и домашней суете время почитать с малышом. По сути, около 20% пап и мам совсем не помогают ребенку «включиться» в чтение.
   Мнения
   Ефим Пивовар, ректор РГГУ:
   – В условиях так называемой информационной революции дети вообще по-другому читают. Совсем не так, как мы в их возрасте. Нынешние подростки сразу имеют перед собой и визуальный ряд, и виртуальные проекции. И надо всю образовательную практику, не снижая уровня и качества, перестраивать именно исходя из этого.
   Александр Кутузов, ректор МГПИ:
   – Сегодня зачастую дети читают даже не отрывки из произведений, а краткие изложения их содержания. Мы тоже проводили исследования. Домашнее чтение практически уходит в область забытых традиций. Но, если в семье не заложить понимание того, что книга должна быть частью жизни, школа с теми программами, которые есть, этого, увы, не сможет сделать.
   Борис Любимов, ректор Высшего театрального училища им. Щепкина:
   – Самые счастливые минуты жизни, когда прибегает внук и просит почитать. Есть надежда, что он не только «Обломова», но и «Обыкновенную историю» прочитает, и «Обрыв». Меня чрезвычайно пугает скорее не как они читают, но как пишут! Когда я получаю служебные записки, объяснительные от студентов и количество ошибок в первое фразе – 8-9 штук сразу! А с ЕГЭ у них вроде все хорошо. Они «ездят» по правописанию, как олигархи по Рублевке. Они мыслят твиттером. Для гуманитария положительным героем становится Людоедка Эллочка.

Российская газета